Fair Youth Sonnets 31-40
| Sonnet 31 | Сонет 31 |
| Thy bosom is endeard with all hearts, Which I by lacking have supposd dead, And there reigns love and all love's loving parts, And all those friends which I thought burid. How many a holy and obsequious tear Hath dear religious love stol'n from mine eye, As interest of the dead, which now appear But things removed that hidden in thee lie! Thou art the grave where buried love doth live, Hung with the trophies of my lovers gone, Who all their parts of me to thee did give; That due of many now is thine alone. Their images I loved I view in thee, And thou (all they) hast all the all of me. | Сердца, что я умершими считал, В твоей груди нашли себе приют. Царит любви в ней светлый идеал, Друзей ушедших образы живут. О, сколько чистых надмогильных слез Из глаз моих струил я много раз! Но не навек любимых рок унес, Они в тебе схоронены сейчас. Храня в себе, ты воскрешаешь их: Возлюбленных угасших хоровод Мою любовь собрал в сердцах своих И всю ее тебе передает. В тебе я вижу всех любимых мной, - Ты - все они, и я - всегда с тобой. |
| Sonnet 32 | Сонет 32 |
| If thou survive my well-contented day, When that churl Death my bones with dust shall cover, And shalt by fortune once more re-survey These poor rude lines of thy deceasd lover, Compare them with the bett'ring of the time, And though they be outstripped by every pen, Reserve them for my love, not for their rhyme, Exceeded by the height of happier men. O then vouchsafe me but this loving thought: 'Had my friend's Muse grown with this growing age, A dearer birth than this his love had brought To march in ranks of better equipage: But since he died, and poets better prove, Theirs for their style I'll read, his for his love.' | Коль ты, мой друг, тот день, переживешь, Когда меня зароет смерть до срока, И вдруг, случайно, снова перечтешь Стихов моих бесхитростные строки, - Их с лучшими, позднейшими сравни: Пусть в новых больше славного искусства, Мои творенья в сердце сохрани Не ради совершенства - ради чувства. О посвяти одну лишь думу мне: "Когда бы мог расти он с веком вместе, И он бы создал - с ними наравне - Достойное стоять на первом месте. Но умер он, и превзошли его. В нем чту любовь, а в них лишь мастерство" |
| Sonnet 33 | Сонет 33 |
| Full many a glorious morning have I seen Flatter the mountain tops with sovereign eye, Kissing with golden face the meadows green, Gilding pale streams with heavenly alcumy, Anon permit the basest clouds to ride With ugly rack on his celestial face, And from the forlorn world his visage hide, Stealing unseen to west with this disgrace: Even so my sun one early morn did shine With all triumphant splendor on my brow; But out alack, he was but one hour mine, The region cloud hath masked him from me now. Yet him for this my love no whit disdaineth: Suns of the world may stain, when heaven's sun staineth. | Я видел много раз, как по утрам Ласкает солнце взглядом царским горы, Льнет поцелуем к бархатным лугам И золотит, небесный маг, озера. А после позволяет, чтоб на нем Клубилась туч уродливая стая, Гнала его на запад со стыдом, От мира лик божественный скрывая. Вот так однажды солнца своего Я озарен был лаской животворной; Но горе мне! На час один всего - И вновь оно покрылось тучей черной. Но я его люблю и в этой мгле: Что можно небу, можно и земле. |
| Sonnet 34 | Сонет 34 |
| Why didst thou promise such a beauteous day, And make me travel forth without my cloak, To let base clouds o'ertake me in my way, Hiding thy brav'ry in their rotten smoke? 'Tis not enough that through the cloud thou break, To dry the rain on my storm-beaten face, For no man well of such a salve can speak, That heals the wound, and cures not the disgrace: Nor can thy shame give physic to my grief; Though thou repent, yet I have still the loss: Th'offender's sorrow lends but weak relief To him that bears the strong offence's cross. Ah, but those tears are pearl which thy love sheeds, And they are rich and ransom all ill deeds. | Зачем ты мне сулил пригожий день И без плаща я в путь пустился свой? Чтоб облаков ничтожных злая тень, Меня застигнув, скрыла образ твой? И что с того, что с тучами борясь, Ты дождь осушишь на щеках моих, - Никто такую не похвалит мазь, Что боли облегчает лишь на миг. Скорбей моих не вылечит твой стыд. Ты каешься, но горько мне теперь: Несущему тяжелый крест обид Твоя печаль не возместит потерь. Но перлы слез, что их любовь лила! Они искупят все твои дела. |
| Sonnet 35 | Сонет 35 |
| No more be grieved at that which thou hast done: Roses have thorns, and silver fountains mud, Clouds and eclipses stain both moon and sun, And loathsome canker lives in sweetest bud. All men make faults, and even I in this, Authrizing thy trespass with compare, Myself corrupting salving thy amiss, Excusing thy sins more than their sins are; For to thy sensual fault I bring in sense -- Thy adverse party is thy advocate -- And 'gainst myself a lawful plea commence: Such civil war is in my love and hate That I an ccessary needs must be To that sweet thief which sourly robs from me. | Ты не кручинься о своей вине: У роз шипы, в ручьях кристальных ил, Грозят затменья солнцу и луне, И гнусный червь бутоны осквернил. Грешны все люди, грешен я и сам: Я оправдал поэзией своей Твои проступки, и твоим грехам Нашел отвод, самих грехов сильней. Я отвращаю от тебя беду (Защитником твоим стал прокурор), И привлекаю сам себя к суду. Меж ненавистью и любовью спор Кипит во мне. Но я пособник твой, Любимый вор, обидчик милый мой. |
| Sonnet 36 | Сонет 36 |
| Let me confess that we two must be twain, Although our undivided loves are one: So shall those blots that do with me remain, Without thy help, by me be borne alone. In our two loves there is but one respect, Though in our lives a separable spite, Which though it alter not love's sole effect, Yet doth it steal sweet hours from love's delight. I may not evermore acknowledge thee, Lest my bewaild guilt should do thee shame, Nor thou with public kindness honour me, Unless thou take that honour from thy name: But do not so; I love thee in such sort, As thou being mine, mine is thy good report. | С тобою врозь мы будем с этих пор, Хоть нераздельны, как и встарь, сердца: Внезапно павший на меня позор Перенесу один я до конца. Любовь у нас и честь у нас одна. Пусть злая доля разлучила нас, Любви взаимной не убьет она, Похитит лишь блаженства краткий час. Не смею впредь я узнавать тебя, Своей виной срамить тебя боясь; И ты не можешь быть со мной, любя, Дабы на честь твою не пала грязь. Не делай так! Ведь для моей любви И честь твоя, и ты - свои, свои! |
| Sonnet 37 | Сонет 37 |
| As a decrepit father takes delight To see his active child do deeds of youth, So I, made lame by Fortune's dearest spite, Take all my comfort of thy worth and truth; For whether beauty, birth, or wealth, or wit, Or any of these all, or all, or more, Intitled in thy parts, do crownd sit, I make my love ingrafted to this store: So then I am not lame, poor, nor despised, Whilst that this shadow doth such substance give, That I in thy abundance am sufficed, And by a part of all thy glory live: Look what is best, that best I wish in thee; This wish I have, then ten times happy me. | Как радуется немощный отец, Увидя сына юного успехи, Так я, судьбой измученный вконец, В тебе найду отраду и утехи. Богатство, знатность, ум и красоту - Все, чем гордится доблесть молодая, Я от тебя теперь приобрету, Свою любовь ко всем им прививая. И я не беден, не презрен, не хил, - Ведь даже тенью осенен твоею, Себя с твоею славою я слил, Богатствами твоими богатея. Что лучшее есть в мире, - все тебе! Так я хочу, и рад своей судьбе. |
| Sonnet 38 | Сонет 38 |
| How can my Muse want subject to invent While thou dost breathe, that pour'st into my verse Thine own sweet argument, too excellent For every vulgar paper to rehearse? O give thyself the thanks if aught in me Worthy perusal stand against thy sight, For who's so dumb that cannot write to thee, When thou thyself dost give invention light? Be thou the tenth Muse, ten times more in worth Than those old nine which rhymers invocate, And he that calls on thee, let him bring forth Eternal numbers to outlive long date. If my slight Muse do please these curious days, The pain be mine, but thine shall be the praise. | Как может не хватить у музы тем, Когда себя вдыхаешь ты в мой стих, Даря ей столько мыслей, чувств, поэм, Что не запишешь па бумаге их? Благодари же самого себя, Достоинства найдя в моих стихах; Кто ж будет нем, не воспоет тебя, Когда твой свет горит в его мечтах?! Десятой музой, в десять раз славней, Чем прежних девять, для поэта будь, Стихи такие с ним создать сумей, Чтоб проложить в века смогли свой путь. И если угожу потомкам я, То мой - лишь труд, а слава вся - твоя! |
| Sonnet 39 | Сонет 39 |
| O how thy worth with manners may I sing, When thou art all the better part of me? What can mine own praise to mine own self bring? And what is't but mine own when I praise thee? Even for this, let us divided live, And our dear love lose name of single one, That by this separation I may give That due to thee which thou deserv'st alone. O absence, what a torment wouldst thou prove, Were it not thy sour leisure gave sweet leave To entertain the time with thoughts of love, Which time and thoughts so sweetly doth deceive, And that thou teachest how to make one twain, By praising him here who doth hence remain. | О, как же я могу воспеть тебя, Когда ты часть меня же самого? Кого б хвалил я, как не сам себя? И самохвальство это для чего? Так лучше врозь мы будем жить с тобой, Любовь единством звать мы прекратим, - Тогда, в разлуке, сможет голос мой Воздать хвалу достоинствам твоим. О, сколько б ты несла, разлука, мук, Коль времени не оставляла б ты Мечтами о любви занять досуг, Обманывая время и мечты, И не двоила б нас, чтоб вознесли Оставшиеся тех, кто там вдали. |
| Sonnet 40 | Сонет 40 |
| Take all my loves, my love, yea, take them all; What hast thou then more than thou hadst before? No love, my love, that thou mayst true love call; All mine was thine before thou hadst this more. Then if for my love thou my love receivest, I cannot blame thee for my love thou usest; But yet be blamed, if thou thyself deceivest By wilful taste of what thyself refusest. I do forgive thy robb'ry, gentle thief, Although thou steal thee all my poverty; And yet love knows it is a greater grief To bear love's wrong than hate's known injury. Lascivious grace, in whom all ill well shows, Kill me with spites, yet we must not be foes. | Бери ее хоть всю, мою любовь! Что нового приобретешь ты с нею? Твоим я был, твоим я буду вновь, И нет любви, моей любви вернее. Коль ты берешь любовь мою любя, За это осуждать тебя не стану, Но осужу, коль, обманув себя, Берешь ее, доверившись обману. Я все тебе прощаю, милый вор, Хотя меня ты грабишь без стесненья: Ведь горше нам снести любви укор, Чем ненависти злые оскорбленья. О ты, что можешь зло облечь красой, Убей меня, но не казни враждой. |
Оставить комментарий
Для комментирования необходимо войти через
Вконтакте