Fair Youth Sonnets 21-30
| Sonnet 21 | Сонет 21 |
| So is it not with me as with that Muse, Stirred by a painted beauty to his verse, Who heaven itself for ornament doth use, And every fair with his fair doth rehearse, Making a couplement of proud compare With sun and moon, with earth and sea's rich gems, With April's first-born flowers, and all things rare That heaven's air in this huge rondure hems. O let me, true in love, but truly write, And then believe me, my love is as fair As any mother's child, though not so bright As those gold candles fixed in heaven's air: Let them say more that like of hearsay well, I will not praise that purpose not to sell. | Нет, я не уподоблюсь музе той, Которая, не зная меры слова И вдохновляясь пошлой красотой, Свою любовь со всем сравнить готова. Приравнивает к солнцу и луне, Цветам весенним, ярким самоцветам, В подземной и подводной глубине, Ко всем на свете редкостным предметам. Правдив в любви, правдив и в песне я: Не как златые светочи в эфире, Блистает красотой любовь моя, А как любой рожденный в этом мире. Кто любит шум, пусть славит горячей, А я не продаю любви своей. |
| Sonnet 22 | Сонет 22 |
| My glass shall not persuade me I am old, So long as youth and thou are of one date, But when in thee time's furrows I behold, Then look I death my days should expiate: For all that beauty that doth cover thee Is but the seemly raiment of my heart, Which in thy breast doth live, as thine in me. How can I then be elder than thou art? O therefore, love, be of thyself so wary As I not for myself but for thee will, Bearing thy heart, which I will keep so chary As tender nurse her babe from faring ill: Presume not on thy heart when mine is slain; Thou gav'st me thine, not to give back again. | Не верю зеркалам, что я старик, Пока ты сверстник с юностью живою. Когда лета избороздят твой лик, Скажу и я, что смерть придет за мною. Твоя краса - покров души моей, Сплетенный навсегда с душой твоею. Твоя в моей, моя в груди твоей - Так как же буду я тебя старее?! И потому побереги себя Для сердца моего - и я ведь тоже Твое ношу и берегу любя, На преданную нянюшку похожий. И если сердце вдруг умрет мое - То не смогу я возвратить твое. |
| Sonnet 23 | Сонет 23 |
| As an unperfect actor on the stage, Who with his fear is put besides his part, Or some fierce thing replete with too much rage, Whose strength's abundance weakens his own heart; So I, for fear of trust, forget to say The perfect ceremony of love's rite, And in mine own love's strength seem to decay, O'ercharged with burden of mine own love's might: O let my books be then the eloquence And dumb presagers of my speaking breast, Who plead for love, and look for recompense, More than that tongue that more hath more expressed. O learn to read what silent love hath writ: To hear with eyes belongs to love's fine wit. | Как на подмостках жалкий лицедей Внезапно роль забудет от смущенья, Как жалкий трус, что в ярости своей Сам обессилит сердце в исступленье, Так от смущенья забываю я Любовный ритуал, для сердца милый, И замолкает вдруг любовь моя, Своею же подавленная силой. Так пусть же книги тут заговорят Глашатаем немым души кричащей, Что молит о любви и ждет наград, - Хотя язык твердил об этом чаще. Любви безмолвной речи улови: Глазами слышать - высший ум любви. |
| Sonnet 24 | Сонет 24 |
| Mine eye hath played the painter and hath stelled Thy beauty's form in table of my heart; My body is the frame wherein 'tis held, And prspective it is best painter's art. For through the painter must you see his skill To find where your true image pictured lies, Which in my bosom's shop is hanging still, That hath his windows glazd with thine eyes. Now see what good turns eyes for eyes have done: Mine eyes have drawn thy shape, and thine for me Are windows to my breast, wherethrough the sun Delights to peep, to gaze therein on thee. Yet eyes this cunning want to grace their art, They draw but what they see, know not the heart. | В художника мой превратился глаз, - Твой образ в сердце впечатлен правдиво. Он в раме тела моего сейчас, Но лучшее, что есть в нем - перспектива. Сквозь мастера глядишь на образ свой, Его в глуби ты видишь потаенной - У сердца моего он в мастерской, Любимого глазами застекленной. О, как дружны глаза у нас - смотри: Мои - художник, а твои - оконца; Чтоб образ твой увидеть там, внутри, Сквозь них в меня заглядывает солнце. Но глаз рисует тело лишь одно - Увидеть сердце глазу не дано. |
| Sonnet 25 | Сонет 25 |
| Let those who are in favour with their stars Of public honour and proud titles boast, Whilst I, whom fortune of such triumph bars, Unlooked for joy in that I honour most. Great princes' favourites their fair leaves spread But as the marigold at the sun's eye, And in themselves their pride lies burid, For at a frown they in their glory die. The painful warrior famousd for fight, After a thousand victories once foiled, Is from the book of honour rasd quite, And all the rest forgot for which he toiled: Then happy I that love and am belovd Where I may not remove, nor be removd. | Кто под счастливой родился звездой, Гордится честью, титулом, наградой. А я, лишенный этого судьбой, В нежданном счастье нахожу отраду. Как ноготки под солнечным лучом, Цветут под взглядом принца фавориты. Но падают в величии своем, Суровостью очей его убиты. Добывший славу в битвах без числа, Одну хотя бы проиграет воин, - И вот забыты все его дела, И в книге славных быть он не достоин. Но счастлив я: люблю я и любим И от любви своей неотделим. |
| Sonnet 26 | Сонет 26 |
| Lord of my love, to whom in vassalage Thy merit hath my duty strongly knit, To thee I send this written ambassage To witness duty, not to show my wit; Duty so great, which wit so poor as mine May make seem bare, in wanting words to show it, But that I hope some good conceit of thine In thy soul's thought (all naked) will bestow it, Till whatsoever star that guides my moving Points on me graciously with fair aspct, And puts apparel on my tottered loving, To show me worthy of thy sweet respect: Then may I dare to boast how I do love thee, Till then, not show my head where thou mayst prove me. | Любви моей властитель. Твой вассал С почтительной покорностью во взгляде Тебе посланье это написал Не остроумья, преданности ради. Так преданность сильна, что разум мой Облечь ее в слова не в состоянье. Но ты, своей известный добротой, Найдешь приют для скудного посланья. Пока свой лик ко мне не обратят Созвездья, управляющие мною, И выткут для любви такой наряд, Чтоб мог я быть замеченным тобою. Тогда скажу, как я тебя люблю, А до того себя не объявлю. |
| Sonnet 27 | Сонет 27 |
| Weary with toil, I haste me to my bed, The dear repose for limbs with travel tired, But then begins a journey in my head, To work my mind, when body's work's expired; For then my thoughts (from far where I abide) Intend a zealous pilgrimage to thee, And keep my drooping eyelids open wide, Looking on darkness which the blind do see; Save that my soul's imaginary sight Presents thy shadow to my sightless view, Which, like a jewel (hung in ghastly night), Makes black night beauteous, and her old face new. Lo thus by day my limbs, by night my mind, For thee, and for myself, no quiet find. | Устав от дел, спешу скорей в кровать, Чтоб отдохнули члены от блужданья. Но только станет тело отдыхать, Как голова начнет свои скитанья. Уходят мысли в страннический путь, Спешат к тебе в усердии горячем, И не могу я глаз своих сомкнуть, И вижу мрак, открытый и незрячим. Духовным зреньем вижу образ твой, Сверкающий алмаз, слепящий очи. Он делает прекрасным мрак ночной И обновляет лик старухи - ночи. Днем отдыха не нахожу ногам, А духу нет покоя по ночам. |
| Sonnet 28 | Сонет 28 |
| How can I then return in happy plight That am debarred the benefit of rest? When day's oppression is not eased by night, But day by night and night by day oppressed; And each (though enemies to either's reign) Do in consent shake hands to torture me, The one by toil, the other to complain How far I toil, still farther off from thee. I tell the day to please him thou art bright, And dost him grace when clouds do blot the heaven; So flatter I the swart-complexioned night, When sparkling stars twire not thou gild'st the even: But day doth daily draw my sorrows longer, And night doth nightly make griefs' strength seem stronger. | Но как бы к счастью я вернуться мог, Коль я лишен досуга и покоя? Не облегчает ночь дневных тревог, А день подавлен горестью ночного, Всегда враги, сейчас друзья они, Сейчас друг другу протянули руки И мучают меня: трудами дни, А скорбью ночь - что я с тобой в разлуке. Чтоб дню польстить, я говорю ему, Что ты шлешь свет при пасмурной погоде; А черной ночи льщу, что в мрак и тьму Ты, вместо звезд, горишь на небосводе. Но с каждым днем печаль моя сильней, И с каждой ночью скорбь моя больней. |
| Sonnet 29 | Сонет 29 |
| When in disgrace with Fortune and men's eyes, I all alone beweep my outcast state, And trouble deaf heaven with my bootless cries, And look upon myself and curse my fate, Wishing me like to one more rich in hope, Featured like him, like him with friends possessed, Desiring this man's art and that man's scope, With what I most enjoy contented least; Yet in these thoughts myself almost despising, Haply I think on thee, and then my state (Like to the lark at break of day arising From sullen earth) sings hymns at heaven's gate; For thy sweet love rememb'red such wealth brings That then I scorn to change my state with kings. | Когда людьми и счастьем обойден, Не знаю я, что делать мне с собой, - В глухое небо тщетно рвется стон, И горько плачу над своей судьбой. Я завистью нещадною томим К чужой надежде, участи, друзьям, К уму, таланту, доблестям чужим, Себя за это презирая сам. Но стоит лишь мне вспомнить о тебе - С земли угрюмой сердцем я взлечу Навстречу солнцу, благостной судьбе, Как жаворонок, к светлому лучу. Твоей любви, моей мечты о ней Я не отдам за троны всех царей. |
| Sonnet 30 | Сонет 30 |
| When to the sessions of sweet silent thought I summon up remembrance of things past, I sigh the lack of many a thing I sought, And with old woes new wail my dear time's waste: Then can I drown an eye (unused to flow) For precious friends hid in death's dateless night, And weep afresh love's long since cancelled woe, And moan th'expense of many a vanished sight; Then can I grieve at grievances foregone, And heavily from woe to woe tell o'er The sad account of fore-bemoand moan, Which I new pay as if not paid before: But if the while I think on thee (dear friend) All losses are restored, and sorrows end. | Когда на суд безмолвных дум своих Воспоминанья прошлого влеку я, Скорбя опять о горестях былых, О дорогих утратах вновь тоскуя, - Не плакавшие ввек глаза мои Потоки слез тогда исторгнуть в силе, И об умершей плачу я любви, И о друзьях, исчезнувших в могиле. От горя к горю вновь перехожу, Печалюсь вновь печалями былого, Страданьям давним счеты подвожу, За что платил, уплачиваю снова. Но только вспомню о тебе, мой друг, Не станет больше ни утрат, ни мук. |
Оставить комментарий
Для комментирования необходимо войти через
Вконтакте