Chapter XV (Глава 15)

CHAPTER XV	ГЛАВА 15
That evening, at eight-thirty, exquisitely dressed and wearing a large buttonhole of Parma violets, Dorian Gray was ushered into Lady Narborough's drawing-room by bowing servants.	В тот же вечер, в половине девятого, Дориан Грей, прекрасно одетый, с большой бутоньеркой пармских фиалок в петлице, вошел в гостиную леди Нарборо, куда его с поклонами проводили лакеи.
His forehead was throbbing with maddened nerves, and he felt wildly excited, but his manner as he bent over his hostess's hand was as easy and graceful as ever.	В висках у него бешено стучала кровь, нервы были взвинчены до крайности, но он поцеловал руку хозяйки дома с обычной своей непринужденной грацией.
Perhaps one never seems so much at one's ease as when one has to play a part.	Пожалуй, спокойствие и непринужденность кажутся более всего естественными тогда, когда человек вынужден притворяться.
Certainly no one looking at Dorian Gray that night could have believed that he had passed through a tragedy as horrible as any tragedy of our age.	Certainly no one looking at Dorian Gray that night could have believed that he had passed through a tragedy as horrible as any tragedy of our age.
Those finely-shaped fingers could never have clutched a knife for sin, nor those smiling lips have cried out on God and goodness.	Не могли эти тонкие, изящные пальцы сжимать разящий нож, эти улыбающиеся губы оскорблять бога и все, что священно для человека!
He himself could not help wondering at the calm of his demeanour, and for a moment felt keenly the terrible pleasure of a double life.	Дориан и сам удивлялся своему внешнему спокойствию. И бывали минуты, когда он, думая о своей двойной жизни, испытывал острое наслаждение.
It was a small party, got up rather in a hurry by Lady Narborough, who was a very clever woman, with what Lord Henry used to describe as the remains of really remarkable ugliness.	В этот вечер у леди Нарборо гостей было немного -- только те, кого она наспех успела созвать. Леди Нарборо была умная женщина, сохранившая, как говаривал лорд Генри, остатки поистине замечательной некрасивости.
She had proved an excellent wife to one of our most tedious ambassadors, and having buried her husband properly in a marble mausoleum, which she had herself designed, and married off her daughters to some rich, rather elderly men, she devoted herself now to the pleasures of French fiction, French cookery, and French esprit when she could get it.	Долгие годы она была примерной женой одного из наших послов, скучнейшего человека, а по смерти супруга похоронила его с подобающей пышностью в мраморном мавзолее, сооруженном по ее собственному рисунку, выдала дочерей замуж за богатых, но довольно пожилых людей, и теперь на свободе наслаждалась французскими романами, французской кухней и французским остроумием, когда ей удавалось где-нибудь обнаружить его.
Dorian was one of her special favourites, and she always told him that she was extremely glad she had not met him in early life.	Дориан был одним из ее особенных любимцев, и в разговорах с ним она постоянно выражала величайшее удовольствие по поводу того, что не встретилась с ним, когда была еще молода.
"I know, my dear, I should have fallen madly in love with you," she used to say, "and thrown my bonnet right over the mills for your sake.	"Я уверена, что влюбилась бы в вас до безумия, мой милый, говаривала она, и ради вас забросила бы свой чепец через мельницу.
It is most fortunate that you were not thought of at the time.	Какое счастье, что вас тогда еще и на свете не было!
As it was, our bonnets were so unbecoming, and the mills were so occupied in trying to raise the wind, that I never had even a flirtation with anybody.	Впрочем, в мое время дамские чепцы были так уродливы, а мельницы так заняты своим прозаическим делом, что мне не пришлось даже ни с кем пофлиртовать.
However, that was all Narborough's fault. He was dreadfully short-sighted, and there is no pleasure in taking in a husband who never sees anything."	И, конечно, больше всего в этом виноват был Нарборо. Он был ужасно близорук, а что за удовольствие обманывать мужа, который ничего не видит?"
Her guests this evening were rather tedious.	В этот вечер в гостиной леди Нарборо было довольно скучно.
The fact was, as she explained to Dorian, behind a very shabby fan, one of her married daughters had come up quite suddenly to stay with her, and, to make matters worse, had actually brought her husband with her.	К ней, как она тихонько пояснила Дориану, закрываясь весьма потрепанным веером, совершенно неожиданно приехала погостить одна из ее замужних дочерей и, что всего хуже, привезла c собой своего супруга.
"I think it is most unkind of her, my dear," she whispered. "Of course I go and stay with them every summer after I come from Homburg, but then an old woman like me must have fresh air sometimes, and besides, I really wake them up. You don't know what an existence they lead down there. It is pure unadulterated country life.	— Я считаю, это очень неделикатно с ее стороны, — шепотом жаловалась она. — Правда, я тоже у них гощу каждое лето по возвращении из Хомбурга, но ведь в моем возрасте просто необходимо время от времени подышать свежим воздухом. И, кроме того, когда я приезжаю, я стараюсь расшевелить их, а им это необходимо. Если бы вы знали, какое они там влачат существование! Настоящие провинциалы!
They get up early, because they have so much to do, and go to bed early, because they have so little to think about. There has not been a scandal in the neighbourhood since the time of Queen Elizabeth, and consequently they all fall asleep after dinner. You shan't sit next either of them. You shall sit by me and amuse me."	Как и все в провинции, они встают чуть свет, потому что у них так много дел, и ложатся совсем рано, потому что им так мало есть о чем думать. Со времен королевы Елизаветы во всей округе не было ни одной скандальной истории, и им остается только спать после обеда. Но вы не бойтесь, за столом вы не будете сидеть рядом с ними! Я вас посажу подле себя, и вы будете занимать только меня.
Dorian murmured a graceful compliment and looked round the room. Yes: it was certainly a tedious party. Two of the people he had never seen before, and the others consisted of Ernest Harrowden, one of those middle-aged mediocrities so common in London clubs who have no enemies, but are thoroughly disliked by their friends;	Дориан в ответ сказал ей какую-то любезность и обвел глазами гостиную. Общество собралось явно неинтересное. Двоих он видел в первый раз, а кроме них, здесь были Эрнест Харроуден, бесцветная личность средних лет, каких много среди завсегдатаев лондонских клубов, человек, у которого нет врагов, но их с успехом заменяют тайно ненавидящие его друзья;
Lady Ruxton, an overdressed woman of forty-seven, with a hooked nose, who was always trying to get herself compromised, but was so peculiarly plain that to her great disappointment no one would ever believe anything against her; Mrs. Erlynne, a pushing nobody, with a delightful lisp and Venetian-red hair;	леди Рэкстон, чересчур разряженная сорокасемилетняя дама с крючковатым носом, которая жаждала быть скомпрометированной, но была настолько дурна собой, что, к великому ее огорчению, никто не верил в ее безнравственные намерения; миссис Эрлин, дама без положения в обществе, но весьма энергично стремившаяся его завоевать, рыжая, как венецианка, и премило картавившая;
Lady Alice Chapman, his hostess's daughter, a dowdy dull girl, with one of those characteristic British faces that, once seen, are never remembered; and her husband, a red-cheeked, white-whiskered creature who, like so many of his class, was under the impression that inordinate joviality can atone for an entire lack of ideas.	дочь леди Нарборо, леди Элис Чэпмен, безвкусно одетая молодая женщина с типично английским незапоминающимся лицом; ее муж, краснощекий джентльмен с белоснежными бакенбардами, который, подобно большинству людей этого типа, воображал, что избытком жизнерадостности можно искупить полнейшую неспособность мыслить.
He was rather sorry he had come, till Lady Narborough, looking at the great ormolu gilt clock that sprawled in gaudy curves on the mauve-draped mantelshelf, exclaimed: "How horrid of Henry Wotton to be so late! I sent round to him this morning on chance and he promised faithfully not to disappoint me."	Дориан уже жалел, что приехал сюда, но вдруг леди Нарборо взглянула на большие часы из золоченой бронзы, стоявшие на камине, и воскликнула: — Генри Уоттон непозволительно опаздывает! А ведь я специально посылала к нему слугу сегодня утром, и он клятвенно обещал прийти.
It was some consolation that Harry was to be there, and when the door opened and he heard his slow musical voice lending charm to some insincere apology, he ceased to feel bored.	Известие, что придет лорд Генри, несколько утешило Дориана, и, когда дверь открылась и он услышал протяжный и мелодичный голос, придававший особое очарование его неискреннему извинению, испытываемые им скуку и досаду как рукой сняло.
But at dinner he could not eat anything. Plate after plate went away untasted. Lady Narborough kept scolding him for what she called "an insult to poor Adolphe, who invented the menu specially for you," and now and then Lord Henry looked across at him, wondering at his silence and abstracted manner. From time to time the butler filled his glass with champagne. He drank eagerly, and his thirst seemed to increase.	За обедом Дориан ничего не стал есть. Блюдо за блюдом, ставившиеся перед ним, уносили затем нетронутыми. Леди Нарборо все время укоряла его за то, что он «обижает бедного Адольфа, который составил меню специально по своему безукоризненному вкусу», а лорд Генри издали поглядывал на своего друга, удивленный его молчаливостью и рассеянностью. Дворецкий время от времени наливал Дориану шампанского, и Дориан выпивал его залпом, — жажда мучила его все сильнее.
"Dorian," said Lord Henry at last, as the chaud-froid was being handed round, "what is the matter with you to-night? You are quite out of sorts." "I believe he is in love," cried Lady Narborough, "and that he is afraid to tell me for fear I should be jealous. He is quite right. I certainly should." "Dear Lady Narborough," murmured Dorian, smiling, "I have not been in love for a whole week—not, in fact, since Madame de Ferrol left town." "How you men can fall in love with that woman!" exclaimed the old lady. "I really cannot understand it." "It is simply because she remembers you when you were a little girl, Lady Narborough," said Lord Henry. "She is the one link between us and your short frocks." "She does not remember my short frocks at all, Lord Henry. But I remember her very well at Vienna thirty years ago, and how decolletee she was then." "She is still decolletee," he answered, taking an olive in his long fingers; "and when she is in a very smart gown she looks like an edition de luxe of a bad French novel. She is really wonderful, and full of surprises. Her capacity for family affection is extraordinary. When her third husband died, her hair turned quite gold from grief."	— Дориан, — обратился к нему лорд Генри, когда подали заливное из дичи. — Что это с вами сегодня? Вы на себя не похожи. — Наверное, влюбился! — засмеялась леди Нарборо. — И боится, как бы я его не приревновала, если узнаю об этом. И он совершенно прав. Конечно, я буду ревновать! — Дорогая леди Нарборо, — сказал Дориан с улыбкой, — я ни в кого не влюблен вот уже целую неделю — с тех пор как из Лондона уехала мадам де Феррол. — Как это вы, мужчины, можете увлекаться такими женщинами! Это для меня полная загадка, — заметила старая дама. — Мы ее любим за то, леди Нарборо, что она вас помнит маленькой девочкой, — ответил лорд Генри. — Она единственное звено между нами и вашими короткими платьицами. — Она вовсе не помнит моих коротких платьиц, лорд Генри. Зато я помню очень хорошо, какой она была тридцать лет назад, когда мы встретились в Вене, и какое у нее было тогда декольте. — Она и теперь появляется в обществе точно с таким же декольте, — отозвался лорд Генри, беря своими длинными пальцами маслину. — И когда нарядится, напоминает роскошное издание плохого французского романа. Но она занятная женщина, от нее всегда можно ожидать какого-нибудь сюрприза. А какое у нее любвеобильное сердце, какая склонность к семейной жизни! Когда умер ее третий муж, у нее от горя волосы стали совсем золотые.
"How can you, Harry!" cried Dorian. "It is a most romantic explanation," laughed the hostess. "But her third husband, Lord Henry! You don't mean to say Ferrol is the fourth?" "Certainly, Lady Narborough." "I don't believe a word of it." "Well, ask Mr. Gray. He is one of her most intimate friends." "Is it true, Mr. Gray?" "She assures me so, Lady Narborough," said Dorian. "I asked her whether, like Marguerite de Navarre, she had their hearts embalmed and hung at her girdle. She told me she didn't, because none of them had had any hearts at all." "Four husbands! Upon my word that is trop de zele." "Trop d'audace, I tell her," said Dorian.	— Гарри, как вам не стыдно! — воскликнул Дориан. — В высшей степени поэтическое объяснение! — воскликнула леди Нарборо со смехом. — Вы говорите, третий муж? Неужели же Феррол — четвертый? — Именно так, леди Нарборо! — Ни за что не поверю. — В таком случае спросите у мистера Грея, ее близкого друга. — Мистер Грей, это правда? — По крайней мере, так она утверждает, леди Нарборо. Я спросил у нее, не бальзамирует ли она сердца своих мужей и не носит ли их на поясе, как Маргарита Наваррская. Она ответила, что это невозможно, потому что ни у одного из них не было сердца. — Четыре мужа! Вот уж можно сказать — trop de zele! — Вернее — trop d’audace! Я так и сказал ей, — отозвался Дориан.
"Oh! she is audacious enough for anything, my dear. And what is Ferrol like? I don't know him." "The husbands of very beautiful women belong to the criminal classes," said Lord Henry, sipping his wine. Lady Narborough hit him with her fan. "Lord Henry, I am not at all surprised that the world says that you are extremely wicked." "But what world says that?" asked Lord Henry, elevating his eyebrows. "It can only be the next world. This world and I are on excellent terms." "Everybody I know says you are very wicked," cried the old lady, shaking her head.	— О, смелости у нее хватит на все, не сомневайтесь, милый мой! А что собой представляет этот Феррол? Я его не знаю. — Мужей очень красивых женщин я отношу к разряду преступников, — объявил лорд Генри, отхлебнув глоток вина. Леди Нарборо ударила его веером. — Лорд Генри, меня ничуть не удивляет, что свет считает вас в высшей степени безнравственным человеком. — Неужели? — спросил лорд Генри, поднимая брови. — Вероятно, вы имеете в виду тот свет? С этим светом я в прекрасных отношениях. — Нет, все, кого я только знаю, говорят, что вы опасный человек, — настаивала леди Нарборо, качая головой.
Lord Henry looked serious for some moments. "It is perfectly monstrous," he said, at last, "the way people go about nowadays saying things against one behind one's back that are absolutely and entirely true."	Лорд Генри на минуту стал серьезен. — Просто возмутительно, — сказал он, — что в наше время принято за спиной у человека говорить о нем вещи, которые являются абсолютной правдой.
"Isn't he incorrigible?" cried Dorian, leaning forward in his chair. "I hope so," said his hostess, laughing. "But really, if you all worship Madame de Ferrol in this ridiculous way, I shall have to marry again so as to be in the fashion." "You will never marry again, Lady Narborough," broke in Lord Henry. "You were far too happy. When a woman marries again, it is because she detested her first husband. When a man marries again, it is because he adored his first wife. Women try their luck; men risk theirs." "Narborough wasn't perfect," cried the old lady. "If he had been, you would not have loved him, my dear lady," was the rejoinder. "Women love us for our defects. If we have enough of them, they will forgive us everything, even our intellects. You will never ask me to dinner again after saying this, I am afraid, Lady Narborough, but it is quite true."	— Честное слово, он неисправим! — воскликнул Дориан, подавшись вперед. — Надеюсь, это так, — подхватила, рассмеявшись, леди Нарборо. — Послушайте — раз все вы так восторгаетесь мадам де Феррол, придется, видно, и мне выйти замуж во второй раз, чтобы не отстать от моды. — Вы никогда больше не выйдете замуж, леди Нарборо, — возразил лорд Генри, — потому что вы были слишком счастливы в браке. Женщина выходит вторично замуж только в том случае, если не любила первого мужа. А мужчина женится второй раз только потому, что очень любил первую жену. Женщины ищут в браке счастья, мужчины ставят свое на карту. — Нарборо был не так уже безупречен, — заметила старая леди. — Если бы он был совершенством, вы бы его не любили. Женщины любят нас за наши недостатки, и, если этих недостатков достаточно много, они готовы все нам простить, даже ум… Боюсь, что за такие речи вы перестанете приглашать меня к обеду, леди Нарборо, но что поделаешь — это истинная правда.
"Of course it is true, Lord Henry. If we women did not love you for your defects, where would you all be? Not one of you would ever be married. You would be a set of unfortunate bachelors. Not, however, that that would alter you much. Nowadays all the married men live like bachelors, and all the bachelors like married men."	— Конечно, это верно, лорд Генри. Если бы женщины не любили вас, мужчин, за ваши недостатки, то что было бы с вами? Ни одному мужчине не удалось бы жениться, все вы остались бы несчастными холостяками. Правда, и это не заставило бы вас перемениться. Теперь все женатые мужчины живут как холостяки, а все холостые — как женатые.
"Fin de siecle," murmured Lord Henry. "Fin du globe," answered his hostess. "I wish it were fin du globe," said Dorian with a sigh. "Life is a great disappointment."	— Fin de siecle! — проронил лорд Генри. — Fin du globe! — подхватила леди Нарборо. — Если бы поскорее наступил fin du globe! — вздохнул Дориан. — Жизнь — сплошное разочарование.
"Ah, my dear," cried Lady Narborough, putting on her gloves, "don't tell me that you have exhausted life. When a man says that one knows that life has exhausted him. Lord Henry is very wicked, and I sometimes wish that I had been; but you are made to be good—you look so good. I must find you a nice wife. Lord Henry, don't you think that Mr. Gray should get married?"	— Ах, мой друг, не говорите мне, что вы исчерпали все, что есть в жизни! — воскликнула леди Нарборо, натягивая перчатки. — Когда человек так говорит, знайте, что это жизнь исчерпала его. Вот лорд Генри — человек безнравственный, а я порой жалею, что всю жизнь была добродетельной. Но вы — другое дело. Вы не можете быть безнравственным — это видно по вашему лицу. Я непременно подыщу вам хорошую жену. Лорд Генри, вы не находите, что мистеру Грею пора жениться?
"I am always telling him so, Lady Narborough," said Lord Henry with a bow. "Well, we must look out for a suitable match for him. I shall go through Debrett carefully to-night and draw out a list of all the eligible young ladies." "With their ages, Lady Narborough?" asked Dorian. "Of course, with their ages, slightly edited. But nothing must be done in a hurry. I want it to be what The Morning Post calls a suitable alliance, and I want you both to be happy." "What nonsense people talk about happy marriages!" exclaimed Lord Henry. "A man can be happy with any woman, as long as he does not love her."	— Я ему всегда об этом твержу, леди Нарборо, — сказал лорд Генри с поклоном. — Ну, значит, надо найти ему подходящую партию. Сегодня же внимательно просмотрю Дебретта[84] и составлю список всех невест, достойных мистера Грея. — И укажете их возраст, хорошо, леди Нарборо? — спросил Дориан. — Обязательно укажу, — конечно, с некоторыми поправками. Однако в таком деле спешка не годится. Я хочу, чтобы это был, как выражается «Морнинг пост», подобающий брак и чтобы вы и ваша жена были счастливы. — Сколько ерунды у нас говорится о счастливых браках! — возмутился лорд Генри. — Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной, если только он ее не любит.
"Ah! what a cynic you are!" cried the old lady, pushing back her chair and nodding to Lady Ruxton. "You must come and dine with me soon again. You are really an admirable tonic, much better than what Sir Andrew prescribes for me. You must tell me what people you would like to meet, though. I want it to be a delightful gathering."	— Какой же вы циник! — воскликнула леди Нарборо, отодвинув свой стул от стола и кивнув леди Рэкстон. — Навещайте меня почаще, лорд Генри. Вы на меня действуете гораздо лучше, чем все тонические средства, которые мне прописывает сэр Эндрю. И скажите заранее, кого вам хотелось бы встретить у меня. Я постараюсь подобрать как можно более интересную компанию.
"I like men who have a future and women who have a past," he answered. "Or do you think that would make it a petticoat party?" "I fear so," she said, laughing, as she stood up. "A thousand pardons, my dear Lady Ruxton," she added, "I didn't see you hadn't finished your cigarette." "Never mind, Lady Narborough. I smoke a great deal too much. I am going to limit myself, for the future." "Pray don't, Lady Ruxton," said Lord Henry. "Moderation is a fatal thing. Enough is as bad as a meal. More than enough is as good as a feast." Lady Ruxton glanced at him curiously. "You must come and explain that to me some afternoon, Lord Henry. It sounds a fascinating theory," she murmured, as she swept out of the room. "Now, mind you don't stay too long over your politics and scandal," cried Lady Narborough from the door. "If you do, we are sure to squabble upstairs."	— Я люблю мужчин с будущим и женщин с прошлым, — ответил лорд Генри. — Только, пожалуй, в этом случае вам удастся собрать исключительно дамское общество. — Боюсь, что да! — со смехом согласилась леди Нарборо. Она встала из-за стола и обратилась к леди Рэкстон: — Ради бога, извините, моя дорогая, я не заметила, что вы еще не докурили папиросу. — Не беда, леди Нарборо, я слишком много курю. Я уже решила быть умереннее. — Ради бога, не надо, леди Рэкстон, — сказал лорд Генри. — Воздержание — в высшей степени пагубная привычка. Умеренность — это все равно что обыкновенный скучный обед, а неумеренность — праздничный пир. Леди Рэкстон с любопытством посмотрела на него. — Непременно приезжайте ко мне как-нибудь, лорд Генри, и разъясните мне это подробнее. Ваша теория кажется мне увлекательной, — сказала она, выплывая из столовой. — Ну, мы уходим наверх, а вы тоже не занимайтесь тут слишком долго политикой и сплетнями, приходите поскорее, иначе мы там все перессоримся, — проговорила леди Нарборо с порога.
The men laughed, and Mr. Chapman got up solemnly from the foot of the table and came up to the top. Dorian Gray changed his seat and went and sat by Lord Henry. Mr. Chapman began to talk in a loud voice about the situation in the House of Commons. He guffawed at his adversaries. The word doctrinaire—word full of terror to the British mind—reappeared from time to time between his explosions. An alliterative prefix served as an ornament of oratory. He hoisted the Union Jack on the pinnacles of thought. The inherited stupidity of the race—sound English common sense he jovially termed it—was shown to be the proper bulwark for society.	Все засмеялись. Когда дамы вышли, мистер Чэпмен, сидевший в конце стола, величественно встал и занял почетное место. Дориан Грей тоже пересел — поближе к лорду Генри. Мистер Чэпмен немедленно стал разглагольствовать о положении дел в палате общин, высмеивая своих противников. Слово «доктринер», столь страшное для англичанина, то и дело слышалось среди взрывов смеха. Мистер Чэпмен поднимал британский флаг на башнях Мысли и доказывал, что наследственная тупость британской нации (этот оптимист, конечно, именовал ее «английским здравым смыслом») есть подлинный оплот нашего общества.
A smile curved Lord Henry's lips, and he turned round and looked at Dorian.	Лорд Генри слушал его с усмешкой. Наконец он повернулся и взглянул на Дориана.
"Are you better, my dear fellow?" he asked. "You seemed rather out of sorts at dinner." "I am quite well, Harry. I am tired. That is all." "You were charming last night. The little duchess is quite devoted to you. She tells me she is going down to Selby." "She has promised to come on the twentieth." "Is Monmouth to be there, too?" "Oh, yes, Harry."	— Ну что, мой друг, вы уже чувствуете себя лучше? За обедом вам как будто было не по себе? — Нет, я совершенно здоров, Генри. Немного устал, вот и все. — Вчера вы были в ударе и совершенно пленили маленькую герцогиню. Она мне сказала, что собирается в Селби. — Да, она обещала приехать двадцатого. — И Монмаут приедет с нею? — Ну конечно, Гарри.
"He bores me dreadfully, almost as much as he bores her. She is very clever, too clever for a woman. She lacks the indefinable charm of weakness. It is the feet of clay that make the gold of the image precious. Her feet are very pretty, but they are not feet of clay. White porcelain feet, if you like. They have been through the fire, and what fire does not destroy, it hardens. She has had experiences."	— Он мне ужасно надоел, почти так же, как ей. Она умница, умнее, чем следует быть женщине. Ей не хватает несравненного очарования женской слабости. Ведь не будь у Воображения, этого золотого идола, глиняных ног, мы ценили бы его меньше. Ножки у герцогини очень красивы, но они не глиняные. Скорее из белого фарфора, то есть прошли через огонь, а то, что огонь не уничтожает, он закаляет. Эта маленькая женщина уже много испытала в жизни.
"How long has she been married?" asked Dorian. "An eternity, she tells me. I believe, according to the peerage, it is ten years, but ten years with Monmouth must have been like eternity, with time thrown in. Who else is coming?" "Oh, the Willoughbys, Lord Rugby and his wife, our hostess, Geoffrey Clouston, the usual set. I have asked Lord Grotrian." "I like him," said Lord Henry. "A great many people don't, but I find him charming. He atones for being occasionally somewhat overdressed by being always absolutely over-educated. He is a very modern type." "I don't know if he will be able to come, Harry. He may have to go to Monte Carlo with his father." "Ah! what a nuisance people's people are! Try and make him come. By the way, Dorian, you ran off very early last night. You left before eleven. What did you do afterwards? Did you go straight home?" Dorian glanced at him hurriedly and frowned. "No, Harry," he said at last, "I did not get home till nearly three." "Did you go to the club?"	— Давно она замужем? — спросил Дориан. — По ее словам, целую вечность. А в книге пэров, насколько я помню, указано десять лет. Но десять лет жизни с Монмаутом — это целая вечность… А кто еще приедет в Селби? — Уиллоби и лорд Рэгби — оба с женами, затем леди Нарборо, Джеффри Клаустон, — словом, обычная компания. Я пригласил еще лорда Гротриана. — А, вот это хорошо! Он мне нравится. Многие его не любят, а я нахожу, что он очень мил. Если иной раз чересчур франтит, то этот грех искупается его замечательной образованностью. Он вполне современный человек. — Погодите радоваться, Гарри, — еще неизвестно, сможет ли он приехать. Возможно, ему придется везти отца в Монте-Карло. — Ох, что за несносный народ эти родители! Все-таки постарайтесь, чтобы он приехал, уговорите его… Кстати, Дориан, вы очень рано сбежали от меня вчера вечером, — еще и одиннадцати не было. Что вы делали потом? Неужели отправились прямо домой? Дориан метнул на него быстрый взгляд и нахмурился. — Нет, Гарри, — не сразу ответил он. — Домой я вернулся только около трех. — Были в клубе?
"Yes," he answered. Then he bit his lip. "No, I don't mean that. I didn't go to the club. I walked about. I forget what I did.... How inquisitive you are, Harry! You always want to know what one has been doing. I always want to forget what I have been doing. I came in at half-past two, if you wish to know the exact time. I had left my latch-key at home, and my servant had to let me in. If you want any corroborative evidence on the subject, you can ask him."	— Да… То есть нет! — Дориан прикусил губу. — В клубе я не был. Так, гулял… Не помню, где был… Как вы любопытны, Гарри! Непременно вам нужно знать, что человек делает. А я всегда стараюсь забыть, что я делал. Если уж хотите знать точно, я пришел домой в половине третьего. Я забыл взять с собою ключ, и моему камердинеру пришлось открыть мне. Если вам нужно подтверждение, можете спросить у него.
Lord Henry shrugged his shoulders. "My dear fellow, as if I cared! Let us go up to the drawing-room. No sherry, thank you, Mr. Chapman. Something has happened to you, Dorian. Tell me what it is. You are not yourself to-night."	Лорд Генри пожал плечами: — Полноте, мой дорогой, зачем это мне? Пойдемте в гостиную к дамам… Нет, спасибо, мистер Чэпмен, я не пью хереса… С вами явно что-то случилось, Дориан! Скажите мне, что? Вы сегодня сам не свой.
"Don't mind me, Harry. I am irritable, and out of temper. I shall come round and see you to-morrow, or next day. Make my excuses to Lady Narborough. I shan't go upstairs. I shall go home. I must go home."	— Ах, Гарри, не обращайте на меня внимания. Я сегодня в дурном настроении, и все меня раздражает. Завтра или послезавтра я загляну к вам. В гостиную я не пойду, мне надо ехать домой. Передайте леди Нарборо мои извинения.
"All right, Dorian. I dare say I shall see you to-morrow at tea-time. The duchess is coming."	— Прощайте, Дориан. Жду вас завтра к чаю. Герцогиня тоже будет.
"I will try to be there, Harry," he said, leaving the room. As he drove back to his own house, he was conscious that the sense of terror he thought he had strangled had come back to him. Lord Henry's casual questioning had made him lose his nerve for the moment, and he wanted his nerve still. Things that were dangerous had to be destroyed. He winced. He hated the idea of even touching them.	— Постараюсь, — сказал Дориан, уходя. Он ехал домой, чувствуя, что страх, который он, казалось, уже подавил в себе, снова возвратился к нему. Случайный вопрос лорда Генри вывел его из равновесия, а ему сейчас крайне необходимо сохранять самообладание. Предстояло еще уничтожить много улик, и он содрогался при одной мысли об этом. Ему даже дотронуться до них было страшно.
Yet it had to be done. He realized that, and when he had locked the door of his library, he opened the secret press into which he had thrust Basil Hallward's coat and bag. A huge fire was blazing. He piled another log on it. The smell of the singeing clothes and burning leather was horrible. It took him three-quarters of an hour to consume everything. At the end he felt faint and sick, and having lit some Algerian pastilles in a pierced copper brazier, he bathed his hands and forehead with a cool musk-scented vinegar.	Но это было необходимо. И, войдя к себе в библиотеку, Дориан запер дверь изнутри и открыл тайник в стене, куда спрятал пальто и саквояж Бэзила. В камине пылал яркий огонь. Дориан подбросил еще поленьев… Запах паленого сукна и горящей кожи был невыносим. Чтобы все уничтожить, пришлось провозиться целых три четверти часа. Под конец Дориана даже начало тошнить, кружилась голова. Он зажег несколько алжирских курительных свечек на медной жаровне, потом смочил руки и лоб освежающим ароматным уксусом…
Suddenly he started. His eyes grew strangely bright, and he gnawed nervously at his underlip. Between two of the windows stood a large Florentine cabinet, made out of ebony and inlaid with ivory and blue lapis. He watched it as though it were a thing that could fascinate and make afraid, as though it held something that he longed for and yet almost loathed. His breath quickened. A mad craving came over him. He lit a cigarette and then threw it away.	Вдруг зрачки его расширились, в глазах появился странный блеск. Он нервно закусил нижнюю губу. Между окнами стоял флорентийский шкаф из черного дерева с инкрустацией из слоновой кости и ляпис-лазури. Дориан уставился на него как завороженный, — казалось, шкаф его и привлекал, и пугал, словно в нем хранилось что-то, что его притягивало и что вместе с тем он почти ненавидел. Он задыхался от неистового желания… Закурил папиросу — и бросил.
His eyelids drooped till the long fringed lashes almost touched his cheek. But he still watched the cabinet. At last he got up from the sofa on which he had been lying, went over to it, and having unlocked it, touched some hidden spring. A triangular drawer passed slowly out. His fingers moved instinctively towards it, dipped in, and closed on something.	Веки его опустились, так что длинные пушистые ресницы почти касались щек. Но он все еще не двигался и не отрывал глаз от шкафа. Наконец он встал с дивана, подошел к шкафу и, отперев, нажал секретную пружину. Медленно выдвинулся трехугольный ящичек. Пальцы Дориана инстинктивно потянулись к нему.
It was a small Chinese box of black and gold-dust lacquer, elaborately wrought, the sides patterned with curved waves, and the silken cords hung with round crystals and tasselled in plaited metal threads. He opened it. Inside was a green paste, waxy in lustre, the odour curiously heavy and persistent.	Он достал китайскую лакированную шкатулку, черную с золотом, тончайшей отделки, с волнистым орнаментом на стенках, с шелковыми шнурками, которые были унизаны хрустальными бусами и оканчивались металлическими кисточками. Дориан открыл шкатулку. Внутри лежала зеленая паста, похожая на воск, со странным, тяжелым запахом.
He hesitated for some moments, with a strangely immobile smile upon his face. Then shivering, though the atmosphere of the room was terribly hot, he drew himself up and glanced at the clock. It was twenty minutes to twelve. He put the box back, shutting the cabinet doors as he did so, and went into his bedroom.	Минуту-другую он медлил с застывшей на губах улыбкой. В комнате было очень жарко, а его знобило. Он взглянул на часы… Было без двадцати двенадцать. Он поставил шкатулку на место, захлопнул дверцы шкафа и пошел в спальню.
As midnight was striking bronze blows upon the dusky air, Dorian Gray, dressed commonly, and with a muffler wrapped round his throat, crept quietly out of his house. In Bond Street he found a hansom with a good horse. He hailed it and in a low voice gave the driver an address.	Когда бронзовый бой часов возвестил полночь, Дориан Грей в одежде простолюдина, обмотав шарфом шею, крадучись вышел из дому. На Бонд-стрит он встретил кэб с молодой, поджарой лошадью. Он подозвал извозчика и вполголоса назвал ему адрес.
The man shook his head. "It is too far for me," he muttered.	Тот покачал головой: — Слишком далеко.
"Here is a sovereign for you," said Dorian. "You shall have another if you drive fast."	— Вот вам соверен, — сказал Дориан. — И я дам вам еще один, если довезете быстро.
"All right, sir," answered the man, "you will be there in an hour," and after his fare had got in he turned his horse round and drove rapidly towards the river.	— Ладно, сэр, — отозвался кучер. — Через час будете на месте. Дориан сел в кэб, а кучер, спрятав деньги, повернул лошадь и помчался по направлению к Темзе.

Оставить комментарий

Для комментирования необходимо войти через
Вконтакте

Полная версия